Климатический кризис: от исторических фактов к стратегиям адаптации

В новостной ленте все чаще появляются заголовки об аномальной жаре, наводнениях, лесных пожарах и других стихийных бедствиях. И это неудивительно — средняя глобальная температура приземного воздуха продолжает расти. Новое тысячелетие уже побило множество климатических рекордов и пока не планирует останавливаться.

К чему приведет глобальное потепление и можно ли предотвратить катастрофу, рассказал Наука.рф Артем Павловский, и. о. заведующего кафедрой климатологии и мониторинга окружающей среды Института наук о земле СПбГУ, доктор географических наук, климатолог.

 — Артем Александрович, по данным Всемирной метеорологической организации (ВМО), прошлый год стал самым теплым годом за всю историю климатических наблюдений. О чем это говорит?

 — Это говорит о том, что прошлый год был действительно очень жарким. Если мы берем данные, полученные с помощью климатических измерений, то 2023 год стал температурным рекордсменом последних 150-170 лет! То есть его средняя глобальная температура — она измеряется на высоте двух метров от поверхности земного шара, — почти на 1,5 градуса превысила доиндустриальные значения за 1850–1900 годы. Дополнительный вклад в повышение температуры воздуха внес также феномен Эль-Ниньо (он заключается в резком повышении температуры верхнего слоя воды на востоке Тихого океана — прим. ред.).

Но по косвенным температурным данным можно предположить, что год был схож с климатическими условиями Микулинского межледниковья — а это, между прочим, период, который разворачивался на нашей планете 129-116 тыс. лет назад!

 — Что именно роднит наш климат с Микулинским межледниковьем? И чем может быть опасно такое «сближение»?

 — Для начала, важно понимать, что в том мире было значительно меньше льда. И сейчас мы также наблюдаем деградацию ледниковой зоны: в Гренландии, в западной Антарктиде. Причем скорости существенные — ледник в Гренландии деградирует со скоростью 270 млрд тонн в год, а в Западной Антарктиде — больше 150 млрд тонн в год. Уменьшилась и площадь распространения морских льдов в Северном ледовитом океане. Для сравнения — за последние 30 лет почти на 40% сократилась граница минимального распространения льда в Арктике.

И, конечно, очень сильно снизилась распространенность многолетнего льда в Северном Ледовитом океане, то есть льда старше 2–4 лет. За последние десятилетия в арктическом бассейне его стало меньше в несколько раз.

 — Сегодня от 60 до 65% территории России занимает многолетняя мерзлота — это и Восточная Сибирь, и Забайкалье. Как такие климатические изменения скажутся на жизнь в этих регионах?

 — Так как многолетняя мерзлота деградирует, увеличивается глубина ее сезонного протаивания в этих регионах. И это может сильно повлиять на безопасность капитального строительства в городах на этих территориях, и на объекты транспорта, и на магистральные трубопроводы. Кроме того, пострадать может, в том числе, окружающая среда — в первую очередь, будут разрушаться различные биогеоценозы (системы взаимосвязи животных, растений и природы на этих территориях — прим. ред.).

 — А стоит ли бояться того, что «прячется» в этой многолетней мерзлоте?

 — Если говорить про вирусы и бактерии, которые могут «спать» в многолетней мерзлоте — это уже больше из области фантастики. Но помнить об этом, безусловно, нужно. Особенно с учетом того, что в настоящее время высвобождается огромное количество палеоклиматического материала: это чаще всего различные древние ископаемые, останки мамонтов, шерстистых носорогов. И ученым нужно соблюдать меры предосторожности при контакте с ними — в том числе, чтобы сохранить их для науки. Но бояться не стоит, биологи и палеобиологии знают, как с ними правильно работать.

Другая же, более реальная опасность — это метан, который начинает поступать в атмосферу при таянии многолетней мерзлоты. Например, сейчас он содержится в болотах, которые скованы льдом. Но в будущем этот газ может высвобождаться и усиливать парниковый эффект, а у метана потенциал глобального потепления (Global warming potential, GWP — коэффициент, определяющий степень воздействия различных парниковых газов на глобальное потепление — прим. ред.) в 25 раз выше, чем у углекислого газа.

 — Из-за таяния льдов будет повышаться и уровень мирового океана. Что станет с этим показателем в будущем?

 — Смотрите, в Микулинское межледниковье уровень Мирового океана был примерно на 5 метров выше доиндустриальных значений. И, конечно, если мы ничего не будем делать и не будем предпринимать никакие меры по предотвращению глобального потепления, то в течение нескольких сотен лет уровень Мирового океана поднимется. Сначала до пяти метров, а потом, за сотни и первые тысячи лет, если мы будем продолжать разогревать нашу климатическую систему, и до 15 метров.

 — Как быстро это может произойти?

 — Намного быстрее, чем в прошлом — тогда уровень воды увеличивался постепенно, на протяжении тысячелетий. А у нас с вами сегодня скорости потепления намного выше — то есть схожие «рекорды» наша климатическая система бьет не за сотни, а за десятки лет. И, так как в связи с этим к концу века температурный разброс может составить от двух до пяти градусов выше доиндустриального значения, уровень мирового океана может увеличиться по самым скромным значением на 30 см, а по экстремальным — подняться до двух метров.

 — Почему данные так разнятся?

 — Все зависит от того, какой климатический сценарий или климатическую модель мы рассматриваем. Сейчас есть более 100 моделей, которые рекомендованы к использованию Межправительственной группой экспертов по изменению климата.

И все зависит от подхода: например, еще в середине прошлого века выдающийся советский климатолог академик Михаил Будыко создал «энерго-балансовую» модель. Если говорить простыми словами, с помощью дифференциальных уравнений он описал основные климатообразующие процессы — то есть процессы переноса массы и энергии в климатической системе. Этот же принцип используют для создания моделей современные исследователи глобального потепления.

Есть еще палеоклиматические сценарии — к примеру, мы можем «посмотреть», что было 120 тыс. лет назад, какие растения где произрастали, какие животные где жили и как менялась граница их распространения. И на основе этого сделать выводы о климатических условиях — но точность здесь, безусловно, гораздо ниже.

 — К чему нам придется привыкнуть, если все эти сценарии осуществятся?

 — С точки зрения жизни людей, самая большая проблема, к которой нам придется приспособиться из-за потепления климата, — это повышение числа опасных метеорологических явлений. И это очень серьезно, так как, к примеру, увеличение количества засух, которое уже происходит, грозит масштабным голодом для развивающихся стран. А увеличение числа лесных пожаров приводит к большим проблемам не только среди развивающихся стран, но и среди весьма развитых государств. Лесные пожары вспыхивают и в Греции, и в Испании, и в Австралии, и в США. Но справиться с этой проблемой тяжело, потому что она очень масштабна.

Сейчас также повышается средний и максимальный уровень моря, одновременно с этим увеличивается количество штормов. В перспективе это может привести к затоплению низколежащих приморских территорий и даже к изменению политической карты мира.

Большая проблема будет связана также с переселением людей, которые сейчас проживают на побережье Мирового океана, из зоны затопления. Общая численность переселенцев из так называемых «горячих» экологических точек мира может составить около 500 млн человек к концу XXI века!

 — Есть ли возможность как-то укрепить эти «горячие» зоны?

 — Сейчас укреплять затопляемые зоны — это слишком дорогая и трудоемкая работа. Ведь это огромные площади и большое количество переселенцев. Например, возьмем Бангладеш, где по прогнозам 15–20% территории будет затоплено к концу века. А это одна из самых густонаселенных стран в мире.

Но, конечно, меры по защите от затоплений нужно принимать — в первую очередь меры по расселению прибрежной зоны и запрету размещения там большого количества жилых домов и общественных зданий. И подобные меры уже существуют: например, защитные комплексы и сооружения устанавливаются в Санкт-Петербурге, в Нью-Йорке, планы по защите от затопления есть в Лондоне, в Венеции, в Нидерландах. Все прибрежные города сталкиваются с этой проблемой и принимают те или иные меры по защите от участившихся случаев штормов, повышения среднего уровня моря.

 — Допустим, берега мы укрепим, прибрежные города спасем. Но как спасти здоровье людей при таких критичных изменениях климата?

 — Думаю, тут важно принять то, что меры по адаптации должны быть внедрены во всех сферах. То есть не только в документы территориального планирования городов и проекты капитального строительства, но и в различные адресные программы, которые связаны с охраной здоровья человека.

Ведь сейчас мы бьем не только температурные рекорды, но и рекорды, связанные со смертностью людей из-за жары. Например, жара 2010 года по количеству человеческих смертей была абсолютным рекордсменом в Европе за последние 50 лет. Тогда из-за нее погибли около 55 тыс. граждан России.

 — Чтобы как-то сдержать повышение температуры, в 2015 году было принято Парижское соглашение. Но справимся ли мы с его условиями?

 — Возможно, если мы принципиально изменим нашу экономику, совершим энергетический переход и в корне пересмотрим наше потребление ископаемых ресурсов. Тогда есть шанс, что мы сможем стабилизировать глобальное потепление и до конца века сдержать среднюю температуру на отметке около 2 градусов выше доиндустриального периода — как и было прописано в Парижском соглашении. Но ограничиться повышением средней температуры на 1,5 градуса, что предполагал специальный доклад МГЭИК 2018 года, вряд ли получится — фактически, в 2023 году мы оказались свидетелями достижения этого показателя.

 — Почему именно такая температура стала предпочтительной?

 — Изменения климата, в том числе повышение температуры, могут существенно повлиять на устойчивость нашей цивилизации. И если даже при повышении средней глобальной температуры воздуха на 2 градуса существует угроза устойчивому развитию цивилизации, то что говорить о разогреве нашей планеты на 4 и более градусов.

 — Как предотвратить катастрофу и стоит ли бить тревогу?

 — Даже если полностью остановить сейчас все выбросы — то есть все производство в принципе, климат все равно будет продолжать теплеть. Это связано с тем, что углекислый газ является долгоживущим газом в атмосфере. И тот углекислый газ, который уже есть в ней, будет продолжать влиять на климатическую систему еще в течение нескольких десятков лет.

Но мы постоянно «производим» новый — и он никуда не может деться, в настоящее время в климатической системе его просто некому поглотить. Ни растения его пока не могут «съесть», ни океан его не может растворить.

А тем временем концентрация углекислого газа в атмосфере достигла своего максимума за последние 800 тыс. лет — около 420 ppm (parts per million — миллионная доля. Показатель 420 ppm означает, что в 1 м³ воздуха содержится 420 см³ углекислого газа — прим.ред.). Это важнейший индикатор глобального потепления. И ничем, кроме человеческой деятельности, нельзя объяснить такие высокие концентрации углекислого газа. Уже доказано, что именно антропогенные факторы являются источником этого дополнительного парникового газа в атмосфере.

 — Может ли повыситься «аппетит» у растений настолько, что они смогут очищать воздух от избытка СО2?

 — Растения постепенно смогут приспособиться к такому количеству СО2 в воздухе — через сотни лет или даже быстрее. Они справятся с таким изменением, потому что углекислый газ — это их «пища», важнейший элемент фотосинтеза. Но конкретные виды из-за стресса могут и погибнуть. Не стоит забывать и про повышение температуры, дефицит влаги. Из-за тех же засух будут гибнуть и растения, и животные, и люди.

 — Как наша страна будет адаптироваться к глобальному потеплению?

 — Перед российской экономикой стоят задачи по энергетическому переходу. Они закреплены в Стратегии социально-экономического развития Российской Федерации с низким уровнем выбросов парниковых газов — она рассчитана до 2050 года.

Также важно продолжать адаптировать российскую национальную систему к изменениям климата — причем как на федеральном, так и на отраслевом и региональном уровнях. Нужно помнить, что существует целый спектр климатических рисков — например, по источнику возникновения их подразделяют на атмосферные, гидросферные и литосферные. А, так как природные условия в регионах нашей страны очень разнообразны, климатические риски в каждом из них будут сильно различаться.

 — Какие профессии понадобятся для решения этих задач? И когда они появятся?

 — Они уже появляются! А в перспективе, думаю, нам пригодятся новые специалисты в области адаптации к климатическим изменениям. Они будут востребованы и в градостроительстве, и в социально-экономической сфере, и в здравоохранении, и в жилищно-коммунальном хозяйстве.

На рынке труда будут нужны люди, которые обладают междисциплинарными знаниями — то есть могут ориентироваться и в области климатических изменений, и в специфике управления городами, регионами или другими субъектами адаптации. Дело в том, что в настоящее время адаптационные планы чаще всего разрабатывают не специалисты в области наук о Земле. А здесь все-таки очень важно понимать специфику климатических изменений.

 — А что делать людям, не связанным с науками о Земле?

 — Сейчас людям важнее всего образовываться в этом направлении — и делать это с раннего возраста, с детского сада или школы. Мы должны сформировать правильную систему понимания антропогенных и природных процессов, которые влияют на изменения климата.

И, конечно, людям необходимо развивать культуру потребления. В будущем это должно привести к переосмыслению производства — например, сокращению выбросов парниковых газов на предприятиях. А все это, в свою очередь, позволит закрепить новые тенденции, которые помогут человечеству избежать климатической катастрофы.

Беседовала Полина Казакова